Деньги на ветер: личные истории четырех людей, которым не помогла психотерапия

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Или нет? За 2022 год количество обращений россиян к психологам и психотерапевтам выросло на 62% по сравнению с 2021-м. Но Super бдит и остается неизменно критичным. Собрали истории людей, которые считают, что психотерапия им не помогла.

С детства я не демонстрировал особой жажды жизни: не любил животных, не играл с другими детьми на площадке, мог часами тыкать палкой в лужу или катать в ней камни. Но в школе у меня были товарищи, а с шестого класса я увлекся математикой, сил и желания на занятия которой хватило, чтобы занять призовые места на олимпиадах и поступить на математический факультет ВШЭ. Сейчас я аспирант там же, иногда веду семинары.

На матфаке я полностью погрузился в учебный процесс и нашел хороших друзей, однако в начале третьего курса со мной случилось то, что можно назвать депрессивным эпизодом. Я стал испытывать трудности с учебой, ощущал подавленность и потерю интереса к жизни. К четвертому курсу меланхолия ушла, ясность мысли более-менее вернулась. Субъективно чувствовал себя лучше, но появились другие симптомы: я начал ощущать мир как-то отдаленно, все стало блеклым, притупились эмоции, плюс сохранялась общая подавленность самим фактом существования.

В магистратуре я совсем расклеился: с начала 2018 года меня одолевали суицидальные мысли, я стал раздражительным, плохо спал, не мог думать и читать, эмоционально отупел. Витаминные комплексы и глицин не помогли (от последнего у меня страшно болел живот), поэтому пришлось обратиться к специалисту. Платный психиатр поставил мне тяжелую депрессию, началась мучительная процедура подбора схемы приема препаратов.

К концу 2018 схема разрослась до шести лекарств, поэтому меня решили отправить в НЦПЗ — Научный центр психического здоровья. Там стало лучше, но я по-прежнему не мог ничем заниматься. Пролежал в местном стационаре 2,5 месяца и набрал 15 кг солидности на нейролептиках, после чего меня выписали с указанием пройти несколько сеансов у нейропсихолога, чтобы вернуть способность думать.

На практике нейропсихолог оказался обычным психологом, а сеансы — когнитивно-поведенческой терапией (КПТ). Сама терапия состояла из невероятно унылых заданий: нужно было составлять список дел на день (якобы это помогает от ангедонии), записывать, что я подумал тогда-то и тогда-то (а я ничего не думал), вести дневник настроения с оценками (оценить отсутствующее настроение было крайне затруднительно). А главное — совершенно непонятно, как все это должно помочь вернуть когнитивные способности и хоть какие-то эмоции. Так прошло с десяток сеансов, в итоге я решил перестать их посещать.

Через два года после выписки из стационара когнитивку мне вернули простой отменой нескольких таблеток, но отголоски КПТ преследовали меня и в дальнейших контактах с психиатрами (многие из них имели квалификацию психотерапевта). Например, я говорил, что не могу читать и еле встаю с кровати, а мне вежливо советовали принимать душ дважды в день и помогать маме выбирать продукты в магазине. Так и писали: «психотерапевтическое задание — мытье два раза в день».

На выписке из платного центра, где я наблюдался у разных психиатров, было еще два перла: «раздражается при обсуждении научпопа» и «начинает свой день с чтения яндекс дженза (то есть Яндекс Дзена), где “всякие дебилы пишут чушь”». И это заведение с молодыми специалистами, где при каждом визите можно наблюдать модных девочек с цветными волосами. Видимо, когда твои проблемы — это синдром самозванца, неспособность найти свое «Я» или мнимая гендерная дисфория, список дел способен помочь.

Я сменил 16 препаратов во всевозможных комбинациях, но мне так и не помогли, если не сделали хуже неадекватными объемами выписываемых таблеток. В общем, ситуация патовая: психиатрия оставляет ощущение ста рецептов бабушки Агафьи, но как альтернатива ей психотерапия оказывается вообще каким-то очковтирательством, где весь сеанс тебе кажется, что вы разговариваете о чем-то несущественном. Да еще и мыться заставят, что вообще-то беспредел.

У меня долгая история взаимоотношений с так называемым душевным здоровьем. Лет в 12 я заметила, что моей психике свойственна зацикленность на вещах и идеях. В 18 лет я оказалась под наблюдением в частной клинике из-за развившейся нервной анорексии.

На лечении настояла мама. Я ежедневно взвешивалась и считала калории, при этом не страдала и вообще думала, что у меня все ок. Поэтому в клинику я отправилась, чтобы успокоить семью. После первичной консультации мне предложили госпитализацию, сказав, что для реабилитации потребуется минимум шесть недель — это с ценником примерно в 13 тысяч рублей за день в стационаре. Но мои родители отказались, поэтому сразу после психиатра меня направили на курс КПТ.

Некоторые навыки, которые я должна была освоить в борьбе с неэффективным поведением, оказались полезны, но в целом мне кажется, что психотерапия не особо работает. Во время сессий моя терапевт пыталась продать мне жизненные истины в стиле «не хочешь — не делай» под соусом научности. А в моменты, когда я пыталась понять причины своих поступков, иронично отвечала, что я копаю в сторону психоанализа. Который, к слову, мне не поможет — то ли дело бихевиоризм (подход в психологии, предполагающий, что поведение состоит из реакций на определенные стимулы среды. — Прим. ред.). Хотя по факту и он, и КПТ — все та же психология.

Клиника старательно презентовала себя в качестве некой заботливой фигуры, что казалось неискренним, — ясно, что в успехе предприятия может быть заинтересован только клиент. Действительно легче мне стало уже после окончания терапии: я устала от своего упадничества и потихоньку сама начала менять поведение и налаживать жизнь.

Второй раз я пошла на психотерапию из-за расставания с молодым человеком: подумала, что мне может понадобиться вербальная помощь, поэтому опция с психологом казалась заманчивой. Мой выбор пал на один популярный агрегатор специалистов, но попробовать я хотела уже не КПТ, а психоанализ. Моим психоаналитиком оказалась женщина, с которой я выдержала всего два сеанса. Наши сессии были мало похожи на какой-то глубокий и полезный разговор и ограничивались ее странными комментариями по поводу парня и отношений, которые мне могла бы дать мама, и не за четыре тысячи рублей в час.

Думаю, теперь я имею достаточный опыт с разными представителями душевного врачевания. Не могу отрицать присутствующие в терапии положительные моменты: ты остаешься выслушанным и чувствуешь моральную удовлетворенность от некоторых комментариев врача. Но платить за свободные уши и при этом считать психотерапию чем-то обязательным и всемогущим — странная для меня тенденция.

Проблемы с настроением у меня с подросткового возраста: когда мне было 14 лет, от рака умерла бабушка, которая на тот момент была моим единственным другом. Переживания аккумулировались, и весной 2013 года мне резко сплохело: буквально за один день я почувствовала, что нахожусь в аду. Я перестала испытывать эмоции, не любила оставаться одна и постоянно ощущала тяжесть в груди, будто на ней кто-то сидел.

Моя мама не верит в депрессию, поэтому забег по специалистам был спринтерским: психолог в районном центре учтиво порекомендовала принимать расслабляющие ванночки, подтянутый через дружеские связи психолог дядя Вазген посоветовал больше ходить в цветастых платьях. На тот момент я давно освоила всего Сартра (французский философ-экзистенциалист и писатель. — Прим. ред.), впереди брезжили Кьеркегор (датский философ-экзистенциалист. — Прим. ред.) и прохладные коридоры безысходности. В дневнике 2014 года (мне исполнялось 17 лет) лапидарно указано: «Жизнь — это бесконечный террор во всех ее проявлениях…»

Я не особо помню, что со мной было, но помню, что думала, что очень страдаю. Депрессия прошла сама, но впереди поджидали новые апперкоты судьбы. Появилась тревога и навязчивые мысли, в 2018 году словила первую паническую атаку. В 2020-м я пролежала в слезах на кровати неделю и наконец отправилась на первичную консультацию к психиатру в модный и разрекламированный медицинский центр. В ответ на живописания моих страданий психиатр прописал легкие антидепрессанты и отправил на КПТ.

Я отходила на психотерапию год, за это время измучив своего терапевта шизофазийными откровениями о том, что мир прогнил и мне бы очень хотелось благородно умереть на поле битвы. Нареканий к самому психотерапевту у меня нет и не было: он деликатный молодой человек, однако моя проблема оказалась слишком экзистенциальной, чтобы ее возможно было облечь в слова и тем более ими скорректировать. Злую шутку сыграла моя метафизическая интоксикация в целом и увлечение психоанализом в частности, так что на приемах я постоянно неймдроппила и умничала, что наверняка утомляло моего собеседника.

Следующий психиатр поставил мне тревожное расстройство, но это все ерунда. Я принимала ряд антидепрессантов, однако ничего не изменилось. Со временем градус тревоги снизился от того, что у меня появились близкие отношения и занятость. Я в целом все еще страдаю от ангедонии и часто раздражаюсь, но нормально функционировать мне это не мешает.

Думаю, психотерапия и в частности КПТ, завязанная на коррекции поведения, способна помочь людям с определенным запросом: например, если они не могут уснуть или боятся разговаривать с людьми. А еще тем, кто не склонен к рефлексии или не имеет в жизни достаточно близких людей. Но приписывание психотерапии статуса панацеи — порочная практика: пациенты делегируют ответственность за самонаблюдение и работу над собой другим людям, а слова «я в терапии» якобы добавляют статусности произносящему. Но никто не научит человека слышать, так сказать, зов бытия, кроме него самого. А психотерапия, будучи в массе своей модным ритуалом, через какое-то время общественности наскучит.

Так сложилось, что у меня параноидальное шизофреническое расстройство и абулия (состояние патологического отсутствия воли. — Прим. ред.). Шизофрения — эндогенное заболевание, поэтому в моем случае упор идет на фармакологию, а не на психотерапию. У меня было три психоза, без лекарств я существовать не могу — психику «уносит».

При этом я не считаю, что психотерапия совсем бесполезна. Сейчас я стабильно посещаю поддерживающую терапию, и во многом благодаря так называемому терапевтическому альянсу с врачом она мне, скорее, помогает. Я выговариваюсь и лучше могу отрефлексировать свои поступки в кабинете с помощью другого человека. Ну и, в конце концов, это способ зафиксировать события в моей жизни за последнее время, что-то типа личного дневника, где потайная тетрадка с актерами из «Сумерек» — это терапевт. Однако цели и возможности вспомогательной терапии, на мой взгляд, весьма ограничены. В силу участия врача и как само-, так и просто обмана может создаться впечатление, что ты в неплохом состоянии, хотя по факту это не так.

Весной у меня появился запрос на больший контроль над своим поведением и мотивацией, поэтому меня направили на КПТ. Основных проблем в моей жизни на тот момент было две: практически полное безразличие к саморазвитию и самообразованию в любой сфере и ежедневный 12-часовой сон с тяжелым пробуждением. С этими проблемами я и попал к молодому специалисту Марии. Меня сразу напряг ценник и выбор места встречи: громадный кабинет и пять тысяч рублей за знакомство показались мне несколько самонадеянными для относительного новичка. Но Мария тактично со мной побеседовала, а заодно объяснила, что многое в этой терапии зависит от меня. Я, конечно, согласился.

Далее возникли проблемы. Психотерапия, на мой взгляд, имеет сильные нотки менторства и самоубеждения — и это нормально. Но для самоубеждения недостаточно давать задания из разряда «чистить зубы три раза в день» или «вести дневник». Это подойдет людям в так называемом ресурсе. Но когда ты весь день проводишь в сонамбулическом состоянии, пытаясь продрать глаза после сна, а тебе рекомендуют «проветривать комнату перед сном» (это прямая цитата), то эффект будет, скорее всего, нулевой. Удивительным образом поняв, что ее методика не помогает направить мою неуемную 12-часовую энергию в нужное русло, Мария заявила, что ей внезапно надо уехать на два месяца из Москвы. Лечение пришлось прервать. Так я остался без примерно 40 тысяч рублей в кармане и с легким недоумением от непонимания того, как же работает КПТ.

Когнитивно-поведенческая терапия является наиболее исследованной и наиболее часто назначаемой методикой психотерапии. Ее считают эффективной при лечении тревожных расстройств, расстройств настроения, компульсивных расстройств и зависимостей. Также ее используют в терапии биполярных расстройств и шизофрении.