«Подруга сделала обо мне порнографический журнал»: истории людей, которые пережили буллинг в детстве

1 июня во всем мире отмечают День защиты детей. Он служит напоминанием о правах каждого ребенка, поддержке его интересов и важности защиты, в том числе от насилия. Современные дети часто становятся жертвами буллинга: только в России, согласно статистике, с ним сталкивается более половины школьников. Ко Дню защиты детей Super поговорил с теми, кто пережил травлю в детстве. Ниже — их истории о буллинге и его последствиях.

Когда мне было 14 лет, в последний день мая погибла моя мама. Это была внезапная смерть. У нас были сложные отношения из-за ее любви к алкоголю, и я будто ничего не испытала по поводу случившегося — резко пропали все эмоции. Так пролетели июнь и июль, а в августе отец решил перевести меня в новую школу.

1 сентября прошло хорошо, без сильных потрясений. В классе помимо меня была еще одна новенькая, с которой я быстро нашла общий язык: мы слушали одинаковую музыку и планировали поступать в музучилище. Но если ей удалось влиться в коллектив, то мне было тяжело: я чувствовала себя тенью и не хотела ни с кем контактировать. Кроме того, усилилась депрессия, на фоне которой я перестала следить за собой: не мылась, месяцами ходила в одном и том же свитере. В школе за моей спиной шушукались и смеялись, девочки спрашивали: «Когда ты уже помоешь свою сальную голову?»

В какой-то момент парни-задиры из параллели выбрали меня в качестве козла отпущения: ходили за мной, пытаясь вывести из себя и отвешивая «комплименты», которые я поначалу старательно игнорировала. Вскоре мне это надоело. Я написала главному из них в соцсетях и в едкой форме попросила оставить меня в покое. Ответа не последовало. На следующий день он подошел ко мне на уроке географии и сказал: «Если ты еще раз что-то мне скажешь, я не знаю, что с тобой сделаю, тупая социоб**дь». Я оцепенела и не смогла ему ответить. В тот период произошла моя первая паническая атака, это преследовало меня еще полгода.

Одноклассники, которые наблюдали за травлей, в массе своей бездействовали. Помню, одна девочка сказала что-то вроде «да не трогайте вы ее», но это дало временный эффект. Я не рассказывала о происходящем отцу и учителям, потому что думала, что они не смогут мне помочь. Я была ранимым, закрытым и испуганным подростком, который не понимал, что происходит. Мне до сих пор тяжело делиться своими переживаниями с близкими. Думаю, сказались еще и трудные отношения с матерью, в которых не было чувства безопасности.

В школе была учительница по физике — очень приятная женщина, с которой мы часто разговаривали. Она ходила на мои концерты в музыкальную школу, и я очень жалею, что не рассказала ей об издевательствах. Сейчас я думаю, что не нужно молчать, если ты столкнулся с буллингом. Нужно найти человека, которому можно выговориться. Очень тяжело идти по этому полю битвы в одиночестве, ведь однажды можно проиграть.

Я выросла в Краснодаре и из-за переездов часто меняла школы, в одной из которых столкнулась с буллингом. У меня были проблемы с женской гендерной социализацией, я никогда не вписывалась в девичий круг: в детстве со мной общались только мальчики, в подростковом возрасте я не соответствовала общественным ожиданиям — например, не брила подмышки. Это во многом послужило причиной травли: девчонки не упускали возможности меня задеть.

Серьезный буллинг начался, когда моя так называемая лучшая подруга сделала обо мне порнографический журнал, который распространила по всей школе. На переменах за мной бегали другие дети, обзывали и показывали неприличные жесты. Тогда я просто убегала от них. Со временем травля в мой адрес стала одобряемой. Меня избивали или подстерегали после школы, окружали кольцом и оскорбляли по пути домой.

При этом на вид я не была тихим ребенком с последней парты. Я принимала участие в жизни школы и класса, будто пыталась доказать, что травля — это ерунда. Однажды я попыталась дать обидчикам отпор. Тогда я страдала от анорексии и из-за длительного голодания вкупе со спортом, кофе и курением чувствовала себя напряженно. На перемене меня начал оскорблять один парень, я ответила ему, после чего он меня толкнул — и вот мы уже деремся в школьном коридоре. Я была очень агрессивна и зла, но в конце концов получила кулаком в нос и упала. Учителя попросили меня сказать в травматологии, что нос я разбила за пределами школы. Они были в курсе буллинга, но никак не пытались помочь и призывали меня «быть потише».

С родителями у меня были плохие отношения, поэтому сейфспейсом, где я скрывалась от проблем, до 15 лет для меня была аниме-тусовка, позднее — литература и новые знакомые. Пытаясь уйти от происходящего, я столкнулась с анорексией и селфхармом. Думаю, в то же время у меня манифестировало тревожное расстройство. Мне страшно говорить и высказывать свое мнение по разным вопросам, что сильно повлияло на мою профессиональную деятельность. Я с философского факультета НИУ ВШЭ, где конференции и различные встречи были важной частью жизни. Каждое мероприятие было для меня адом: на докладах я заикалась, у меня тряслись руки, на глазах появлялись слезы. Из-за сильного нервного срыва и тяжелого психологического состояния мне пришлось на время оставить учебу, но сейчас я постепенно возвращаюсь в академическую среду.

Травлю в школе провоцировали мои одноклассники — группа ребят из неблагополучных семей, которые состояли на учете. Под раздачу попадали все, кроме отличников, которые давали булли списывать, остальным доставалось из-за внешности или характера. Один из моих одноклассников заработал из-за них сотрясение мозга — получил по голове бутылкой с замороженной водой. Другой мальчик получил перелом ключицы — его кинули на прогиб.

Я им не нравился, потому что был новеньким в классе. Они коверкали мое имя, что для меня тогда было трагедией мирового масштаба, подкидывали жвачку в обувь и воровали деньги. Они пытались выжить меня из класса и как-то собрали свои телефоны, подбросили мне в рюкзак и заявили, что я их украл. Нас отвели к директрисе. Она была на моей стороне и сказала, что не будет даже проверять записи с камер видеонаблюдения, потому что знает, что мне их телефоны ни к чему. Записи проверили уже позднее, когда в школу вызвали родителей этих ребят, и увидели, что телефоны они мне подложили.

Один раз они предложили «откупиться» от них деньгами, но я уже тогда понимал, что это не выход. Я попросил о помощи маму, она записала меня на карате и вообще советовала давать сдачи. Однако насилие, на мой взгляд, только порождает насилие в ответ. Мне кажется, в этом случае нужно сразу же менять школу и вести ребенка, ставшего жертвой буллинга, к специалистам.

До травли я был довольно общительным, но, столкнувшись с ней, какое-то время вообще не выходил из дома гулять. К психотерапевту меня впервые отвели в конце девятого класса, позднее я тоже обращался за помощью, потому что буллинг оставил свой след. У меня есть проблемы с самооценкой и общением с другими парнями: я начинаю заикаться и запинаюсь, разговариваю односложно. Из-за этого люди думают, что я вообще не хочу общаться, но на самом деле мне страшно. Я до сих пор боюсь компаний парней — если вижу таких на улице, стараюсь обойти за тридевять земель.

Моя мама поздно осознала, что мне нужна психологическая помощь, но сейчас понимает важность ментального здоровья. На мой взгляд, родителям нельзя игнорировать буллинг. Если они видят, что их ребенок меняется и замыкается в себе, нужно сразу вести его к психологу или психотерапевту: чем раньше обратишься, тем эффективнее будет помощь. Да, это затратно, но неизвестно, к каким последствиям приведет школьная травля, если ее игнорировать.

Исследований о буллинге в российских школах сегодня существует немного, но некоторые статистические данные в Сети все же можно найти. Так, согласно опросу агентства «Михайлов и партнеры. Аналитика», в 2019 году более половины детей в России (52%) сталкивались с травлей со стороны одноклассников.

Когда возникает буллинг, в нем напрямую или косвенно оказывается задействован весь коллектив. Инициаторами выступают булли — главные агрессоры, окруженные свитой верных последователей. Именно они оказывают на жертву психическое давление или проявляют физическую агрессию. Со стороны за конфликтом следят наблюдатели — дети, которые не участвуют в травле, а только молча одобряют или осуждают ее. Отдельные ученики могут взять на себя роль защитников, резко выступающих против буллинга, но это скорее исключение из правил: обычно жертва остается с проблемой один на один.

«К сожалению, травле может подвергнуться каждый ребенок, ее причиной может стать что угодно: успеваемость, внешний вид, увлечения», — говорит Владимир Белов, медицинский психолог сети клиник «Семейная» и консультант-суицидолог. Его слова подтверждает статистика: по данным опроса 2019 года, школьников травят за одежду и прическу, нередко — за религию или национальность.

Пережитый буллинг несет серьезные последствия для ментального здоровья. В числе прочего он может послужить причиной проблем с социализацией: из-за полученной в детстве травмы человек боится доверять людям и часто ждет агрессии в свой адрес. Многое зависит и от выбранной стратегии: если ребенок отвечал на буллинг насилием, то в будущем такое поведение может стать для него инструментом решения конфликтов или стандартной реакцией на стресс.

Владимир Белов также отмечает, что травля в школе часто становится причиной детского суицида. «Конечно, здесь необходимо рассматривать все механизмы, запускающие это трагическое явление, но травля, на мой взгляд, занимает одно из лидирующих мест. Она резко повышает суицидальные риски у подростков: мысли о суициде, его планирование, попытки совершить самоубийство», — рассказывает эксперт.

Решение проблемы школьного буллинга — зона ответственности взрослых: учителей и родителей, которым дети, по словам Белова, часто боятся рассказать о травле. Страх ребенка может быть продиктован стыдом, нежеланием расстроить родителей или убежденностью, что ему не поверят. Если школьник молчит, просигнализировать о буллинге могут несколько признаков:

• наличие кровоподтеков и ссадин, происхождение которых ребенок не может объяснить;
• нежелание идти в школу под разными предлогами;
• снижение успеваемости и отсутствие заинтересованности в учебе;
• снижение самооценки и аппетита, эмоциональная подавленность, бессонница;
• частая потеря личных вещей.

Советы вроде «Не обращай внимания — и они отстанут» в случае буллинга не работают. Родителям следует признать факт травли и показать, что они готовы включиться в решение проблемы. Буллинг затрагивает весь класс, а значит, решать проблему следует общими силами: обсудить ее с учителями и родителями других учеников с привлечением школьного психолога.

Владимир Белов отмечает, что взрослым ни в коем случае нельзя идти на поводу у тех, кто предлагает «замять» возникший буллинг. «Отрицательное поведение тех, кто организует травлю, не должно замалчиваться, а борьба с этим явлением должна носить открытый, публичный характер. Травле необходимо противодействовать всеми возможными способами — в том числе психолого-педагогической профилактикой в школьном коллективе и активной психологической помощью», — резюмирует эксперт.