«Я должна была умереть в 25 лет»: некромантка — о своих буднях у алтаря и ночах на кладбище

Спрос на магию в России растет в геометрической прогрессии. Гадалки в онлайн-режиме делают расклады на любовь и геополитику, маги латают астральные дыры и чистят ауру. Зайдите на «Авито» — и найдете сотни объявлений от «потомственных ведьм», которые предлагают снять порчу, вернуть партнера и предсказать судьбу. Super поговорил с некромантом Алисой Алмазовой и выяснил, чем чревато обращение к магам-мошенникам, можно ли обучиться некромантии и за какими ритуалами сегодня чаще всего обращаются россияне.

В моей семье шесть поколений практиков, но дар некромантии (вид магии, который предполагает общение с душами умерших. — Прим. ред.) передавался не каждому, это больше похоже на лотерею. Мне он достался от прабабушки, которая была некромантом, но моя бабушка тоже практиковала. При жизни она работала эндокринологом, брала пациентов, от которых отказалась официальная медицина, и лечила с помощью своего дара. А вот мама, наоборот, отказалась от такой «чести»: она видела, сколько сил и здоровья практика отнимает у бабушки, и не хотела подобного для себя.

Бабушка умерла, когда мне было 6 лет. Перед смертью она вручила мне семейные тетради с описанием ритуалов, но мама испугалась, что я пойду по пути бабушки, поэтому спрятала их. Я находила тетради несколько раз, но все написанное для меня было, по сути, ничем: посмотрела и сразу забыла.

Мой дар начал проявляться, когда мне было около 14 лет. На улице, если меня толкал человек, я могла посмотреть ему вслед и подумать что-то злое, после чего он спотыкался и падал. Все это я списывала на совпадения, пока не поступила в университет. На втором курсе произошла классическая история: я влюбилась в популярного парня и не знала, как привлечь его внимание. Тут я и вспомнила про бабушкины тетради, приехала домой, нашла их и решила использовать.

Стоит сказать, что в подобных гримуарах нет обучающей информации. В тетрадях бабушки были описаны конкретные ритуалы, но ничего не было сказано о правильной работе и поведении на том же кладбище. А я сразу решила, что проведу ритуал именно там. Мне показалось, что это будет самый эффективный вариант, и отправилась совершенно не подготовленная. Если проводить аналогию, то я пришла в гости, с ноги открыла дверь, нагадила в прихожей, обворовала хозяев и ушла. Уже наутро я поняла, что что-то идет не так. Начали закрадываться сомнения, правильно ли то, что я сделала. После этого беды в мою жизнь полились как из рога изобилия.

По глупой причине меня выселили из съемной квартиры, сократили на работе, начались проблемы со здоровьем. Квинтэссенцией этих событий стала трагедия, произошедшая с моим братом: в один день он упал и не смог подняться на ноги. У него нашли очень редкий синдром Гийена-Барре, при котором иммунная система поражает нервные окончания. Человека парализует с ног до головы. Брату повезло, что врачи вовремя поставили диагноз, но все, что мы пережили, было очень страшно. О парне, ради которого был проведен ритуал, я даже не думала. Мне было не до отношений, когда на кону стояла моя жизнь и жизнь близких.

В тот период в моей комнате висела удавка. Я работала на пяти работах, деньги с которых шли на лечение брата, каждое утро ходила мимо этой удавки и знала, что в один прекрасный день в ней окажусь. Тогда же я начала видеть в своей комнате тени. Я думала, что сошла с ума, и решила обратиться в клинику, но государственные психбольницы — это отдельный вид извращений. Там мне сразу сказали: «Хочешь в дурку? Ложись в дурку либо пей валерьянку и не выпендривайся», но никак не помогли.

Решающий момент наступил внезапно. Я до сих пор не знаю, как это произошло, но в один день я будто заснула и очнулась в своем учебном здании на другом конце города, стоя на 18-м этаже возле открытого окна. Я не помню, как там оказалась, как доехала. Я просто открыла глаза и будто пришла в себя — поняла, что это конечная, и во всем призналась маме. Она выслушала и ответила: «Видимо, мне не удалось тебя уберечь, ты сама к этому пришла».

Мама связалась с моим будущим наставником — другом бабушки, который в качестве оплаты старого долга согласился меня обучать. Он снял последствия моего ритуала и показал всех, кого я притащила с кладбища — целую кучу мертвецов. Все наладилось не одномоментно, но уже через полгода после постановки диагноза мой брат смог ходить сам, без трости. До 27 лет, пока он ходил в военкомат, ему не верили, что он перенес такую болезнь.

Обучиться некромантии, если у тебя нет дара, невозможно. С этим нужно родиться и пережить переходный период, когда способности начнут проявляться. Около года назад девушка, родившаяся со способностями, покончила с собой: она решила, что сходит с ума. Не все могут выдержать, поэтому некромантов мало. В России нас всего трое, но с большим миром общаюсь только я. Два остальных некроманта никак не контактируют с людьми и живут затворниками: один — в Сибири, а другой — в Абхазии.

Работать с людьми на постоянной основе в некромантии я начала несколько лет назад. Клиенты находили меня по сарафанному радио, пока я не начала вести блог в Instagram (запрещен в РФ). Он появился спонтанно: в какой-то момент я просто достигла точки кипения, глядя на бесконечных ведьм Изольд в соцсетях и тот бред, который они пишут. У меня до сих пор перед глазами стоит фото одной такой колдуньи, где она позирует на фоне метровых свечей с надписями «порча», «на здоровье», «любовь».

По образованию я журналист, всегда любила писать и решила заняться магическом просветом. Мне было интересно рассказывать о ритуалах и практике. Шел 2018 год, и магическая сфера была в очень плачевном состоянии. Мой аккаунт выстрелил во многом из-за того, что подобного контента в Сети не было. Я писала треды о магии в Twitter (запрещен в РФ), позднее снимала ролики в TikTok. У меня не было цели сделать некромантию заработком. Многие считают, что она мой главный источник дохода, но это не так. У меня не было планов работать с большой аудиторией, и я сама удивилась, когда появился большой поток клиентов. Даже знакомые, которые втихую смеялись надо мной, когда я решила признаться миру в том, чем занимаюсь, сегодня сами обращаются ко мне за ритуалами.

Самые ходовые ритуалы — это все, что касается денег и любви. Я делаю ритуалы на притяжение финансов и развитие бизнеса, разные привороты и рассорки. Помимо любви и финансов я работаю в категории здоровья, но здесь занимаюсь только бесплатной диагностикой — это дань памяти моей бабушке. Ко мне обращаются клиенты, чьи близкие в основном умирают от тяжелых заболеваний. На здоровом человеке диагностику проводить нельзя, ни один практик не будет смотреть дату смерти — это запрещается всеми законами магии. Но если человек уже находится у черты, я могу подробнее посмотреть и узнать, когда он умрет, чтобы родственники могли подготовиться.

У меня была клиентка, мать которой болела раком. Она хотела отсрочить ее кончину, но в их случае я ничего не могла сделать. Просто посоветовала ей как можно дольше оставаться с мамой и не обращаться к шарлатанам, которые обманули бы ее на деньги, дав ложную надежду. Хотя обмануть смерть можно, для этого существует ритуал обмена жизнями. Когда-то и я была его «подопытной». Я должна была умереть в 25 лет, довольно банально и не по своей вине разбиться на машине. Бабушка предсказала это, когда я была маленькой, а потом, повзрослев, я сама увидела все подробности.

Для этого ритуала нужно добровольно внести большую оплату. Я бесплатно отдала свою машину — на тот момент самое дорогое, что у меня было, — своей знакомой, которая потом умерла. Мучила ли меня совесть? Честно, нет. Она должна была понимать, что в этом мире ничего не бывает бесплатно. К тому же каждый человек скажет, если не будет кривить душой, что его жизнь — самое ценное, что у него есть. Он сделает все, чтобы ее сохранить. Я не исключение.

С годами некромантия научила меня спокойнее относиться к смерти. Сейчас я понимаю, что это не абсолютный конец, но мне еще тяжело думать о смерти своих родных. Да, я вижу бабушку и дедушку, когда приезжаю к ним на кладбище. Сплю на их могиле, разговариваю с ними, но это еще большее наказание: ты видишь человека, но не можешь прикоснуться. Выходишь с кладбища — и близких снова нет. Каждый раз мне приходится заново с ними прощаться. Это такой изощренный вид мазохизма в некромантии.

Обычно я набираю несколько работ на ночь и приезжаю на мое основное кладбище, которое находится далеко за МКАД. Во время ритуалов происходит вход в некросистему. Это довольно специфическое ощущение: тебя будто разрывают на много кусков и снова собирают. Со временем я привыкла, но первое время переживать это было тяжело. Саму некросистему можно сравнить с деревом, где каждая ветвь — это кладбище. Ветви бывают сухие и цветущие, так как сами кладбища — активные и неактивные. Также я работаю дома через алтарь, который заставлен некропредметами с кладбища. На нем, например, есть куски крестов и оград, ножи, выкованные из кладбищенских цепей. Некроэнергию можно поймать не везде, я бы сравнила это с вайфаем: на кладбище ловит хорошо, а чем дальше от него, тем хуже. Алтарь, в свою очередь, действует как мини-кладбище — передатчик, работать через который намного проще.

Для всех ритуалов нужны материалы и откупы, которые составляют большую часть стоимости работы. Мой труд — всего 15% от цены. Материалы зависят от ритуалов: это может быть мертвая вода, которой обмывают тела в морге, завязки с рук мертвецов или веревка, на которой повесился человек. Это самые банальные вещи, более сложные я не могу называть по этическим причинам. Работники наших моргов — циничные люди, связаться с ними сложно, но материалы они с радостью продают по высокому прайсу. Откупы, которые также используются в ритуалах, являются платой мертвым за помощь. Это энергия, которой человек расплачивается за исполнение своего желания. Откупом может быть золото или алкоголь. Последний содержит специфическую энергию, которую хорошо воспринимают мертвые. Деньги на кладбищах оставляют редко — там они никому не нужны.

Вообще, когда люди слышат слово «некромант», они представляют себе седовласого старца в плаще и с посохом. Конечно, мой образ и возраст часто вызывают диссоциацию. Мне приходится сталкиваться с тем, что людям кажется, что я слишком молода или недостаточно «по-некромантски» выгляжу, но поверьте мне: те самые седовласые старцы тоже были молоды, а мой возраст и внешний вид никак не влияют на качество моей работы. В следующем году моей практике будет уже десять лет, но, несмотря на это, я живу абсолютно обычную жизнь молодой девушки. Я никогда не забываю, что я человек, просто со своими «талантами».

Однажды я помогла девушке с родовой обраткой. Она обратилась ко мне незадолго до своей свадьбы и сказала: «Знаете, я постоянно вижу тень, когда просыпаюсь ночью». Сначала, если говорить честно, я отнеслась скептически: ко мне часто обращаются невротики или дети, которые придумывают себе волшебные миры. Девушке я все-таки согласилась помочь, посмотрела на таро и некроколоде, но ничего конкретного не нашла и решила провести ритуал на кладбище.

Увиденное повергло меня в шок. Оказывается, прадеда клиентки раскулачили, а ее прабабка, разочаровавшись в вере, разрубила иконы и пошла к ведьме, чтобы вернуть богатство. Заплатить ей было нечем, поэтому она согласилась, чтобы оплатой стал ребенок ее правнучки. Ее можно понять, для нее это было далеким будущим. Я рассказала обо всем клиентке и добавила, что не удивлюсь, если она уже беременна. Девушка не сразу поверила в услышанное, но ее мать и бабушка подтвердили давнюю историю о ритуале. Мы сняли обратку, и тень — надсмотрщик, который следил за оплатой долга, — ушла. Кстати, через некоторое время девушка написала мне, что действительно была беременна. Она родила абсолютно здорового ребенка, у нее все хорошо.

Очередной всплеск подобных родовых историй, по моим ощущениям, произойдет где-то через десять лет. Он и сейчас сильный — это последствия 1980–1990-х годов, когда случился бум на магию и люди начали поголовно обращаться к непрофессионалам. В кризисные времена все эти ведьмы активизируются, к ним идут за помощью, что очень опасно: они могут навесить страшные вещи, которые потом будет очень тяжело снять. Последствия будут аукаться еще много поколений. Я осуждаю таких ведьм, потому что знаю, чем их «работа» может обернуться. Не умеешь — не берись — вот главное правило моей практики.