«Как бы ты ни воспитывал своего ребенка, ему все равно будет с чем прийти к психотерапевту»: большое совместное интервью Юлии Снигирь и Евгения Цыганова для Super

Самую красивую пару российского кино мы поймали на международном фестивале дебютов «Одна шестая», который только что завершился в Екатеринбурге. Получился обстоятельный и очень честный разговор о новых фильмах и несостоявшихся проектах, отношениях с родиной, обязательствах перед детьми и вообще обо всем, что помогает держаться в непростые времена.

Юлия, в этом году вы член жюри фестиваля. Заметили какую-нибудь тенденцию, что-то общее у работ, которые посмотрели?

Юлия Снигирь: Я не теоретик кино, и мне сложно рассуждать про тенденции. Я смотрю здесь совершенно разные фильмы: эпический притчевый «Земун», совершенно трогательный казахский «Огонь», очень точный, держащий в постоянном напряжении «По-мужски». Много хороших и непохожих друг на друга работ. Мы не так давно вернулись из Выборга с фестиваля «Окно в Европу» — и там тоже было много интересных дебютов: «Подельники» Жени Григорьева, «Экспресс» Руслана Братова.

Евгений Цыганов: Нас очень впечатлил фильм «Ника» и это, кстати, тоже дебют.

Юлия Снигирь: Нам очень понравилось, да. Но мы в принципе не ездоки по фестивалям. У меня нет особого опыта работы в жюри, и я терпеть не могу судить.

Почему?

Юлия Снигирь: Мне кажется, это настолько все условно. Что я должна сказать: здесь актриса получше, а там операторская работа поинтереснее? Я так не могу. Я достаточно эмоционально воспринимаю кино в целом.

Евгений, а у вас какие отношения с конкурсами?

Евгений Цыганов: Я был в жюри один раз — на операторской премии «Белый квадрат». И я говорю: «Мне понравилась вот эта работа». Они говорят: «Ты что, дурак? Там ни одного осветительного прибора нет». Я говорю: «И чего?» А они: «Это нельзя оценивать как операторскую работу. Пусть хоть прибор где-нибудь поставит».

Абсурд.

Евгений Цыганов: Абсурд не абсурд, но у всех есть свои критерии. Иногда внутрицеховые, а иногда говорят: «У этого человека осталась пара лет, надо наградить» или «Фильм хороший, но им ничего не дали, давайте хоть оценим звукорежиссера». Разные же бывают расклады. Видел тут интервью Федорченко (Алексей, режиссер фильмов «Овсянки» и «Война Анны». — Прим. ред.), в котором он сказал: «Я всегда стараюсь сбегать с последнего дня фестиваля, чтобы не видеть, кому что дали. Вот бы появился фестиваль, в котором не было бы конкурса».

Ну хорошо, с фестивалями разобрались — а скажите, что у вас сейчас происходит со съемками и новыми проектами? Понятно, что сложно, но все же…

Юлия Снигирь: Андрей Сергеевич Смирнов доделывает кино (историческую драму «За нас с вами». — Прим. ред.), и я надеюсь, что все будет удачно.

Евгений Цыганов: Те, кто фильм видел, говорят, что это выдающееся произведение. А видел его, например, Валерий Петрович Тодоровский, который является если не сопродюсером, то ближайшим другом.

Юлия Снигирь: На его студии это делается.

А расскажите немного, Юлия, что это за история и какая у вас была роль?

Юлия Снигирь: Это пятьдесят третий год, и на фоне исторических событий рассказывается частная история девушки.

Проект сейчас на стадии постпродакшена?

Юлия Снигирь: Да. Он практически готов, нужно какие-то технические вещи доделать.

Евгений Цыганов: Еще мы ждем фильм «Чук и Гек» (экранизация одноименного рассказа Аркадия Гайдара, в которой Юлия сыграла маму главных героев. — Прим. ред.).

Юлия Снигирь: С ним будет все хорошо, я так понимаю, потому что это все-таки детское кино.

Евгений Цыганов: А там по сюжету какой год?

Юлия Снигирь: Тридцать девятый, не поверишь.

Евгений, а что у вас по текущим проектам?

Евгений Цыганов: Я, по-моему, ничего не жду. Из последнего, чем я занимался в связи с текущими событиями, — спектакль «Комедия о трагедии» в театре Фоменко по «Борису Годунову» Пушкина.

Юлия Снигирь: Женя там режиссер.

Я вас поздравляю! Это ваша премьера в театре в новом качестве?

Евгений Цыганов: Да, первый показ состоялся 13 июля. Это день рождения Петра Наумовича Фоменко, ему исполнилось бы девяносто лет, если бы он был с нами сегодня. Мы посвятили эту историю ему. «Борис Годунов» был последним произведением, которое он взял репетировать с артистами. И у меня давно вертелась мысль, как было бы здорово собрать какие-то оставшиеся записи, сделать подобие режиссерских тетрадей и поставить спектакль. В итоге нашлось и аудио, и видео. И мы совместили пушкинскую мысль с фоменковской и добавили комментарии. У нас сошлись все поколения театра — начиная с Оли Бодровой, которая недавно пришла в труппу, и заканчивая Карэном Бадаловым.

В последнее время вы часто снимаетесь вместе. Расскажите, насколько сложно совмещать личное и профессиональное? Или вы умеете дистанцироваться?

Евгений Цыганов: Когда можно, мы отказываемся.

Почему?

Евгений Цыганов: Просто некому сидеть с ребенком (у пары растет 6-летний сын Федор. — Прим. ред.). Шутка. Есть кому сидеть. И сложностей у нас нет, и для продюсеров удобней: один вагончик, один номер в гостинице, одна машина — это выгодно.

Вы просто органично смотритесь в жизни, все это видят. И зачем что-то играть, если можно позвать пару?

Евгений Цыганов: Проблема в том, что играть что-то все равно приходится. Но всем бы наши сложности. Сейчас мы все испытываем такие потрясения, что вопрос о том, насколько сложно жить вместе и сниматься вместе…

В прошлом году мы с Юлией говорили о разных международных проектах, о съемках у Соррентино. Как сейчас обстоят дела с работой за рубежом?

Евгений Цыганов: Весной у нас по понятным причинам отменились съемки в Швеции. А летом Юлю звали в Италию какие-то сумасшедшие кинематографисты, которые готовы были утвердить ее на главную роль вопреки всему. Но она не смогла долететь даже на примерку.

Юлия Снигирь: То есть они поняли, что стала очень сложная логистика. А дальше сказали: «Мы не можем артистку привезти, и все». Пока что ситуация с международными проектами такая.

А вариант на время уехать не рассматриваете?

Юлия Снигирь: Нет, этого я не могу себе позволить. У меня тут есть договоренности, есть семья, есть, пусть даже редко играющийся, спектакль в театре, есть масса причин.

Евгений, а вам что помогает сегодня продолжать работать, продолжать жить? Какие вы нашли для себя внутренние аргументы, которые, возможно, смогли бы и других убедить?

Евгений Цыганов: Я не считаю себя вправе изрекать какие-то подобные вещи. Вот Фоменко, Погребничко, Крымов — они для меня действительно авторитеты. Я себя таким авторитетом не ощущаю. Вообще, в нашем деле авторитет — это зыбкая вещь. Для кого-то вы Шевчук, а для кого-то — кто вообще? Вы спрашиваете: «Зачем жить?» Об этом писали Толстой, Достоевский, Чехов, Булгаков… Мы ничего нового не скажем. Но мы можем пытаться это транслировать. Толстой вот выступал по поводу русско-японской войны, а про него потом в газетах писали, какое он ничтожество, выжившее из ума.

Юлия, а у вас какой ответ?

Юлия Снигирь: Что дает силы работать? Я не знаю.

Евгений Цыганов: Когда начались известные нам события, у Юли были съемки у Смирнова. Если б их не было, может, она бы с ума сошла. И когда они закончились, я пришел к Смирнову и говорю: «Андрей Сергеевич, я ваш должник, потому что двенадцать часов из двадцати четырех Юля была занята своей героиней, фильмом, работой». Кстати, еще о работе: у Юли выходит — или не выходит, потому что непонятно, что у нас с прокатом сейчас — фильм «Время года зима».

Мне кажется, это очень интересный проект. Про отношения взрослых мамы и дочки.

Евгений Цыганов: Да, они сейчас в Выборге его показывали, там целый зал сидел в слезах. И была Женя Добровольская, у которой в фильме прекрасная работа.

Юлия Снигирь: Это режиссерский дебют Светы Устиновой. И ее личная история. А это всегда чувствуешь. Когда режиссер знает, о чем говорит, имеет в виду что-то свое, я как зритель подключаюсь всегда. Сейчас непонятно, что с этой картиной делать, поскольку с прокатом все нездорово. Неясно, насколько люди готовы ходить в кино и на какие именно фильмы. Но что это очень эмоциональная картина и как-то она в людей попадает, я знаю точно.

Что вам помогало вживаться в роль?

Юлия Снигирь: Мне было очень просто. По-моему, эти отношения очень узнаваемы. История начинается достаточно легко, и полфильма повествование легкое, местами даже смешное.

Евгений Цыганов: Отношения с мамой — это как отношения с родиной, я сейчас подумал. У всех по-разному, конечно, но обычно они непростые. В фильме есть прекрасная песня: «Мама — первое слово, главное слово в каждой судьбе, мама жизнь подарила мне и тебе». В детстве все ее пели, и вдруг ты ее слушаешь в конце картины, рыдаешь и понимаешь, что эти отношения — испытание и для дочери, и для матери. Но есть какие-то связи, которые важнее всего.

Юлия Снигирь: Это история про какие-то взаимные претензии, которые существуют у большинства людей. Есть анекдот про то, что как бы ты ни воспитывал своего ребенка, ему все равно будет с чем прийти к психотерапевту.

Евгений Цыганов: Это про терпение, принятие, прощение. Но главное: «Мама жизнь подарила мне и тебе». Почему-то я сейчас это вспомнил.

Каким вы видите будущее российского кино?

Евгений Цыганов: Вопрос в том, что будет с нами со всеми. На нас все не должно закончиться. Есть дети, они растут, мы хотим передать им какие-то принципы и ценности. И главное, чего нам бы хотелось, — чтобы наши дети обладали внутренней свободой и радостью жизни, радостью момента. Но сегодня любой вопрос про будущее вызывает недоумение.

А как вы отнеслись к новости о том, что на неопределенный срок отложен прокат фильма «Воланд», в котором вы играете Мастера и Маргариту?

Евгений Цыганов: Роман Булгакова, кажется, напечатали в конце шестидесятых, а написан он был в конце 1930-х. Так что ничего страшного — подождем.

Юлия Снигирь: Доживем ли?

Евгений Цыганов: Будем надеяться. Удивительно, но нас спрашивали, что же мистического произошло во время съемок фильма. Да в общем-то, ничего — кроме того что премьера отложена и неизвестно когда состоится. Посмотрим, может, действительно там вопросы финансовые. Мы тоже не можем огульно отвечать.

На днях появилось интервью режиссера «Воланда» Михаила Локшина, где он говорит, что отказ в финансировании мог произойти из-за его постов, связанных с гуманистическими ценностями…

Евгений Цыганов: Может быть, так оно и есть, мы не знаем… Но сам факт настораживает. Это, знаете, как у Бродского было, когда человека спросили перед расстрелом: «Какое ваше последнее желание?» Он сказал: «Отлить бы». Ему ответили: «После отольешь», и расстреляли. Неважно, было такое на самом деле или нет — пишет Бродский, — самое ужасное, что это очень похоже на правду. Бродского вот в какой-то то момент выплюнули из страны, а сейчас он гордость России, как Тарковский в кинематографе или Рахманинов в музыке. Время многое расставляет на свои места.

Юлия, вы молчите…

Юлия Снигирь: Я, если честно, никогда не любила давать интервью, а сейчас вообще разучилась. Я не понимаю, мне просто хочется молчать. Я перестала вести социальные сети. Как-то стало смешно и противно что-то писать. Что я могу написать? Что я могу сказать? Ничего.

Последний вопрос: что сейчас в планах, если вообще сейчас можно что-то планировать?

Юлия Снигирь: Оставим вопрос открытым.

Евгений Цыганов: Оставим вопрос открытым.